Наше все. Надо ли упрощать классику, чтоб привить детям культуру и ценности

На днях Министерство просвещения опубликовало список фильмов, рекомендуемых для просмотра школьникам вместе с родителями. И в нем, помимо известной советской классики типа «Офицеров», «Гранатового браслета», «Отцов и детей», «Бронзовой птицы», «Собачьего сердца», есть и современные, такие как серии «Богатырей», а также нашумевший «Онегин» Сарика Андреасяна и «Холоп» Клима Шипенко.

Последние у многих вызывают сомнения в поучительности и годности для семейного просмотра. В целом же этот список возвращает к давней дискуссии: а как давать ценностные вещи и классику детям и подросткам, надо ли ее упрощать и переделывать на более попсовый лад? Могут ли такие современные поделки воспитывать, учить, прививать ценности? Или пусть читают-смотрят хоть такое, чем вообще ничего?

Недетское кино?

В феврале вышел фильм о жизни поэта «Пророк. История Александра Пушкина», который снял молодой режиссер Феликс Умаров, а главную роль сыграл Юрий Борисов, номинант на «Оскар» в сезоне 2024–2025. Образ Пушкина трактован, мягко говоря, необычно: он гулена, звезда и всеобщий любимец в начале и озлобленный, обиженный на всех молодых мужчин ревнивец в конце. В фильме масса песен в стиле рэп, большая часть вовсе не на слова Пушкина. Ряд критиков отметили, что поэт представлен совсем не похоже на «наше все» — слишком уж вольно, слишком по-современному, на потребу школьникам, которые постоянно страдают от того, что вредные училки в школе заставляют учить непонятные старые стихи. Вместо глубины и погружения в эпоху — залихватские музыкальные номера, бесконечный праздник жизни (балы, наряды, рестораны, развлечения). Одним словом — шоу. У части зрителей это вызвало отвращение и возмущение — как так можно обращаться с Пушкиным? «Мне все время, пока шел фильм, приходилось пояснять сыну: нет, они не могли так плясать на партах, они не могли так говорить… Мне кажется, такое кино даже вредно показывать детям. Оно может сформировать совершенно искаженное представление как о Пушкине, так и о нашей истории. И как их потом переучивать?» — поделилась впечатлениями мама 12-летнего школьника Тимофея.

А между тем, крупные книжные сети после выхода премьеры сообщили о росте продаж книг с биографией и произведениями Пушкина. И вот это действительно положительное следствие данного кинопроизведения.

В современных театральных постановках зачастую тоже можно с трудом признать знакомую со школьных лет классику. Но если, например, для взрослого зрителя финальная сцена в «Дубровском» с песнями и танцами (когда по сюжету романа Маша и Дубровский расстаются, и тот уезжает за границу, а спектакле вообще главного героя почему-то убивают) выглядит довольно странно, то дети с удовольствием хлопают и вполне довольны веселым финалом. В этом и есть задумка авторов? Мол, не надо травмировать детскую психику печальными сценами, пусть все будет радостно, зато они придут в театр повеселиться еще

Кто-то из режиссеров выбирает анимацию (24 апреля начнется показ мультфильм «Ай да Пушкин!»), чтобы казаться более доступным молодому поколения, кто-то даже формат комиксов для классики.

Ключик к Пушкину

«Я придерживаюсь мнения „путь цветут все цветы“, чтобы каждому было из чего выбирать, — считает кандидат филологических наук, преподаватель русского языка и литературы Оксана Ласковская. — Можно ли так Пушкина снимать? Можно. Но делать это надо с любовью и уважением. Потому что если мы делаем это без любви, ради развенчания образа, то это получается такой наброс с целью хайпа и демонтажа.

Про опопсение классики тоже ничего плохого не скажу. Это то, что дает импульс многим посмотреть, перечитать или впервые прочитать. Скажем, в школе душниловка какая-то была, литература преподавалась скучно, и дети надолго запомнили, что классика — это фу, пыльная какая-то чушь. Стряхнуть пыль с чего-то, показать твой личный ключик к чему-то — это очень хорошо. Всегда есть прямая связь: выходит какой-то нашумевший фильм или спектакль, возникает всплеск к первоисточнику».

По мнению филолога, школьные уроки литературы нередко отбивают желание читать классику во взрослом возрасте. Но, с другой стороны, эти же уроки — и несомненное достоинство нашей системы образования. Во многих странах такого нет. «У меня были ученики из Израиля, Германии, Англии, делились, как они учатся, — продолжает Ласковская. — Так вот, у них уроки назвали бы книжным клубом, а не глубокой литературой. Там до 5 класса люди слово „метафора“ не знают. Наши в курсе. У нас во 2 классе дают простые стихотворения классиков проанализировать. Например, Тютчева, хотя он для детей никогда не писал. Моя знакомая как-то пожаловалась, что у нее племянница, которая живет в Москве, во 2 классе учит Тютчева с метафорами. А в Израиле ее собственный ребенок учится бутерброды резать в школе».

Преподаватель приводит и еще один аргумент за то, что упрощение классики имеет место быть: «Современные люди испытывают колоссальное информационное давление. Если в эпоху Просвещения людям было трудно до информации добраться, то сейчас от нее трудно закрыться, она тебя накрывает лавиной. И возвращаться к чему-то сложному, что в школе тебе показалось скучным, нет стимула. Но поскольку мы русские люди, мы все знаем про Пушкина, даже если не читаем. И тут находится некий ключик. Сегодня ты посмотрел забавное кино про Пушкина. Думаешь: наверное, он был интересный человек, а пойду-ка я почитаю что-то еще. Это замечательное окошко входа через что-то легкое во что-то более серьезное».

Обучение или развлечение?

Но одно дело упрощение — для популяризации, другое — для облегчения обучения, снижения интеллектуального напряжения. Здесь очень тонкая грань: как от желания сделать более понятным и доступным не впасть в бескультурье, примитивизм и пошлость? Что происходит со страной и молодежью, когда упрощают сложное в школьной программе, исключают литературу, классику меняют на комиксы, мы можем видеть на примере Украины. Когда обучение вместо умственного труда превращается в сплошное развлечение. На Украине нацисты жгли русскую классику, делали из нее демонстративно туалетную бумагу. И совершенно логично дальше выглядит, что молодежь зазывают служить в армии обещаниями высокой зарплаты, на которую можно купить кучу чизбургеров и подписок на фильмы и игры.

«Я уверена, что знакомиться с классикой нужно только в оригинале, не в упрощенном виде, — считает филолог, кандидат наук по социальным коммуникациям, преподаватель русского языка и литературы, проректор МГУ им. Куинджи (г. Мариуполь) Ирина Вялкова. — Настоящая литература способствует выработке речи, мышления. Комиксы, игровые форматы зачастую нивелируют смыслы и глубину произведения. Надо не упрощать, а направить силы на то, чтобы воспитать любовь к чтению сложных серьезных книг. Поэтому важна личность учителя, наставника, который сможет сформировать умение понимать, воспринимать литературу. Не стоит думать, что наша молодежь на это неспособна. Мы каждый месяц ведем рубрику в Telegram, какие книги пользовались наибольшей популярностью в нашей научной библиотеке. В прошлом месяце это были „Отцы и дети“ Тургенева».

Преподаватель вспоминает, что, когда после освобождения Мариуполя она вместе с коллегами вернулась в университет — восстанавливать и организовывать работу — больше всего врезались в память картины сгоревшей библиотеки: расплавившиеся от жара огня стеллажи и кучки пепла вместо книг. Сейчас библиотеку восстановили, ее книжный фонд приближается к 70 тыс. экземпляров и пользуется большим спросом у студентов.

«И так у наших студентов есть значительный пробел в области изучения классической русской литературы, потому что ребята в школе обучались еще по украинским программам, — поделилась проректор мариупольского университета. — Мы стараемся его восполнить. Есть большой усиленный курс языка и литературы на всех специальностях. Без этого никак, это базовые вещи. Это совершенно не вызывает отторжения у нашей молодежи, наоборот».

Безусловно, это дело каждого — выбирать, что ему больше подходит: попсовый вариант в виде шоу или оригинал, серьезное осмысление произведения. Но, наверное, было бы неплохо, если дети чаще выбирали и ценили все же реальную классику, а не попсу.