Леонид Якубович: «Я до сих пор летаю!»
Кто не знает Якубовича? Наверное, таких уже не осталось.
Поэтому, встретившись с Леонидом Аркадьевичем вживую, мы постарались задавать ему уже более въедливые вопросы. А он, будучи человеком достаточно откровенным, на них подробно ответил. Рассказал и о знаменитой своей передаче, и о том, что и кому, зачем и почему он пишет. И, конечно же, что любит больше всего на свете.
ПОЗДРАВЛЕНИЯ И УГОЛОВНЫЙ КОДЕКС
— Леонид Аркадьевич, вы опять, насколько я знаю, написали книгу. О чем на сей раз?
— Да, это уже четвертая моя книга. Первая была издана в 2002 году, называлась она «По чуть-чуть…», там рассказы о людях, с которыми я встречался. Потом была книжка «Плюс-минус 30» с различными историями из моей жизни. Третья — «100 вопросов о ТВ-спонсорстве» — такая профессиональная книга о 30-летнем опыте работы со спонсорской рекламой. А эта — книга стихов. И родилась она, надо сказать, случайно.
Очень много лет — это знали все — я поздравлял знакомых и друзей с днями рождения, со всякими праздниками своими короткими стихотворениями. Это были такие корявые рифмованные строчки. И вот я как-то случайно наткнулся на календарь необычных праздников: День коленной чашечки, День самогонщика и так далее. Подумал — и решил писать рифмованные строчки с поздравлениями на каждый такой день. Так что теперь каждый может ими пользоваться, поздравляя друг друга.
— И что, в книге только эти поздравления?
— Да. Но сначала короткая предыстория. Единственный человек, с которым я много лет дружу — а дружим мы уже 57 лет (вообще поверить в эту цифру невозможно), — это Геннадий Викторович Хазанов. Мы просто счастливо сосуществуем вместе и ни разу не поссорились. Про него говорить бессмысленно, потому что про него известно всем и каждому. И вот однажды он мне сказал: «Ты знаешь, есть такая мысль, что, если переложить Уголовный кодекс на басни дедушки Крылова, это запомнят и те, кому надо, и те, кому не надо!» Я попробовал — получилось интересно, и это тоже есть в этой книге.
РЕЦЕПТЫ И «ЧУДЕСНАЯ» ЕДА
— Когда же успевали писать все эти стихотворения?
— Ночью. Ночью всегда пишу, даже несмотря на то, что у меня сейчас есть свой кабинет и я могу уединиться в нем в любое время. Отключаю телефон, абсолютная тишина — и откуда-то наплывает что-то, я начинаю писать… Кстати, рассказики пишутся довольно легко в любое время. А что касается рифмованных строчек — почему-то только ночью. У меня всегда рядом лежит блокнотик. Потому что все, что приходит в голову ночью, забывается мгновенно, и к утру я не могу вспомнить.
— Вы, наверное, много читаете, у вас большая библиотека?
— Читаю я много, но большая часть книг — из прошлого времени, с детства, те, что знаю уже наизусть. Например, «Мастер и Маргарита» Булгакова… Читаю Чехова, Толстого.
Кроме всего прочего, у меня есть странная забава с детства. Я встал к плите лет в семь, наверное, и совершенно случайно и невероятно увлекся готовкой! У меня очень большая библиотека рецептов, я их собирал по всему миру, переписывался, и до сих пор их мне присылают, и я отсылаю. Когда у нас дома гости, то на кухню выхожу я один, хотя жена у меня очень хорошо готовит. Тем не менее всякие вкусности я готовлю сам. И сын у меня отлично готовит, и дочь.
— Если уж заговорили о еде, то скажите, что вы делаете с той едой — с различными вареньями, соленьями и прочим, — которую привозят вам в подарок участники передачи «Поле чудес»?
— Я ждал этот вопрос! Уже 32 года всех интересует: куда девается жратва? (Смеется.) Сначала на программе были такие небольшие подарочки. А потом я сообразил, что это вообще традиция русского народа: приезжать в гости со своей едой. Вспомните, ваши бабушка и дедушка хоть раз в жизни ходили к друзьям, например на Новый год, с пустыми руками? Нет, это невозможно! Свои пироги, салат в кастрюльках и все остальное и прочее…
Первое время довольно долго — наверное, лет 30 — после каждой записи накрывался стол, и все, что привозилось, отдавалось людям в студии. Пандемия внесла поправки, и теперь все, что привозят съестного, забирают рабочие студии, операторы. А все остальное, несъедобное, есть в музее «Поля чудес». Раньше это был целый павильон на ВДНХ, а сейчас это небольшой музей, который находится в телецентре «Останкино».
КОНЦЕРТ БЕЗ ТЕЛЕВИДЕНИЯ
— Когда создавалась эта передача, думали ли вы или Владислав Листьев о том, что она так долго просуществует? В чем ее популярность?
— Ни он, ни я ничего подобного не предполагали. Я был уверен, что программа закроется через полгода. Я думаю, что часть этой известности и популярности от того, что нет конкуренции. Кроме того, в студии, где снимается «Поле чудес» — а то, что я скажу, вообще удивительно, — нет телевидения!
— Что это значит?
— Сейчас поясню. Когда-то раз и навсегда мы договорились (это было лет 25 или 27 назад): я работаю на программе, это как концерт и мне никто не мешает. Есть зрители, и я для них работаю. А что вы там снимаете, как вы там снимаете, как потом будете монтировать и что пускать в эфир, ваше дело. Как стоят камеры и свет, я знаю. Начинается съемка — и все, с этой секунды, с этого момента у меня нет громкой связи, у меня нет «уха» (специальный маленький наушник, который вставляется в ухо, и в него режиссер может что-то подсказывать ведущему. — Ред.), ни разу не останавливается программа: как идет, так идет. Никаких сценариев не было и нет.
До начала программы я не знаю, кто из участников придет. У меня есть полторы или две минуты, когда я вхожу в изолированное помещение, где сидят игроки. За это время мне надо им дать понять, что я свой. Я говорю: «Ребята, делайте что хотите, у вас одна задача: попробуйте от всего этого получить удовольствие!» Запись останавливается только по моей команде.
Бывают и сложные ситуации, конечно. Например, вместе со взрослым участником на съемку приезжает ребенок. Он зажимается просто чудовищно на площадке, а тут еще и бабушка начинает шептать: «Давай рассказывай стих, ты учил же! И вот эту песню спой!» И тогда я делаю так (весь зал, который сидит в студии, уже знает это): я беру ребенка за руку, мы с ним идем в коридор — а запись при этом не останавливается, — и я в коридоре говорю: «Вот тут никого нет. Ты хотел песню спеть. Спой!» И он в коридоре поет, и мы так с ним и входим обратно в студию — с пением. Я ему говорю: «Потрясающе! Только единственное — я не расслышал первый куплет, повтори!» Он начинает петь снова, и это входит в запись.
Конечно, есть монтаж. Запись продолжается полтора, два, а иногда два с половиной часа, а в эфире это идет час. Вымарываются оговорки и то, что ставит игроков в смешное положение…
О телевидении можно долго говорить: это моя жизнь, любовь и судьба. Я люблю телевидение!
НЕБО И ВЕРТОЛЕТ
— Так что же вам ближе: телевидение, театр, кино, поэзия?
— Телевидение — это отдельная история. Кроме телевидения есть и другая жизнь. Небо и театр — тоже моя большая любовь. Хотя я довольно редко выхожу на театральные подмостки, но для меня это фантастическая жизнь! Мои родители были театралы невероятные!
— Без неба вы тоже не можете?
— Совершенно фантастическая любовь, которую мне подарили, — это небо! И я без этого жить не могу. В 1994 году у меня был первый самостоятельный вылет. Это знает каждый, кто испытал: это невероятное счастье! Я до сих пор в строю: я летаю! В 2002 году окончил авиационное училище. Это странно слышать — учитывая, что я родился в 1945-м, так что можно представить, сколько мне было лет на тот момент. Меня тогда запретили принимать в училище, но я поступил! Мне запретили выдавать лицензию, но я ее получил! И я был сертифицирован вторым пилотом на Як-40 и где-то примерно с год возил пассажиров. А теперь я — вертолетчик навсегда!
